Рассказ (по изданию Ю.Семенов. Собрание сочинений, т.17. М.: ЭГСИ. 1997.)
Разморенные жарой сосны поили воздух терпким
ароматом хвои. Песчаная дорога была перехвачена корнями. Переплетшиеся между
собой, они напоминали лапы восточного дракона.
Экипаж резко встряхивало на корнях, потом колеса
снова погружались в мягкий теплый песок. Художник улыбнулся, подумал о Врубеле.
Вот для кого это — кошмар в радостной жизни летнего полдня.
До маленькой, затерявшейся в лесах усадьбы доктора
Зененко оставалось несколько верст.
Колесо сломалось внезапно — когда переезжали через
корень, треснул обод. Лошади стали. Возница почесал в затылке и, обойдя экипаж,
покачал головой. Потом, вспомнив что-то, сказал:
— Обождите, барин, я мигом. Тут Антипа недалеко
живет. Кузнец.
— Что же кузнецу в лесу делать?
— А кто его разберет? Чудной.
Возница вернулся с высоким жилистым мужиком. Они
вместе сняли колесо, и кузнец, взвалив его на плечи, двинулся к себе, высоко
поднимая длинные ноги и твердо ставя их в рыхлый песок.
Пассажир вылез из экипажа. Он достал из дорожной
сумки маленький пейзаж, написанный на фанере. Тропинка сада. Вся в зелени. В
яркой, весенней и потому чересчур веселой.
Человек присел на корточки и взял в руки горсть
песка. Понюхал. У него в последние годы это вошло в привычку: он уверял, что
каждый цвет в природе имеет свой запах. Потом он достал краски и начал писать
маслом — на обратной стороне дощечки.
Белое небо. Тугая зелень хвои. Светло-желтый песок.
Сначала художник написал и переплетшиеся, сильные, зловещие корни. Но, подумав,
убрал их.
Кузнец вернулся через час и начал вместе с
возницей прилаживать колесо.
— Ты, сказывают, лесной человек? — спросил его
художник.
Кузнец промолчал.
— Так ли?
— А что?
— Ничего, интересуюсь...
— Все, — сказал, не отвечая художнику, Антип
вознице, поднимаясь с коленей, — доедешь. Теперь напрочно.
Он повернулся, чтобы уйти, но увидал в руках
художника незаконченный этюд.
Безбровое лицо Антипа окаменело. Он протянул руку,
и художник передал ему дощечку, на которой была написана песчаная дорога в
лесу. Утерев свободной рукой пот со лба, Антип прищурил глаза — точно так, как
это делают живописцы, когда смотрят картину.
Он долго рассматривал пейзаж, а потом так же
обстоятельно оглядел дорогу, лес, небо.
— А корней почему нет? Корни ж вот они...— сказал
Антип. — Нешто можно, чтобы они были — и нету?
Потом Антип перевернул дощечку и начал
разглядывать обратную сторону.
— Тут-то небось все есть?
— Все.
— А эта все ж лучше,— сказал Антип, снова
перевертывая дощечку,— наши места лесные. Только вот корней нет, к жалости.
Художник попросил у него пейзаж и на мягкой
желтизне песка сделал кистью несколько точных узловатых мазков.
— Так? — спросил он.— Теперь так?
Антип помолчал, вглядываясь, а потом недоверчиво,
осторожно улыбнулся:
— Вот теперь так.
— Это мой тебе подарок,— сказал художник.
Антип опустил глаза и затоптался на месте. Тогда
художник полез в карман и, достав несколько монет, протянул их кузнецу. Тот
отрицательно покачал головой и, не попрощавшись, пошел к лесу. Пройдя шагов
десять, он обернулся и сказал:
— А за картину премного благодарны.
...Спустя много лет этот этюд, висевший в избе
сына кузнеца, купил заезжий помещик Федулов за один рубль серебром. Разглядывая
покупку, он обнаружил с другой стороны яркий весенний пейзаж.
«Дикари,— подумал Федулов,— истинные дикари.
Картину и ту наоборот смотрят».
Он заказал в Нижнем Новгороде золоченый багет и
повесил картину в своем кабинете. Смеясь, он рассказывал друзьям о том, как случайно
нашел настоящего Шишкина.
— И заметьте, какой-то незаконченный набросок с
соснами они смотрели, а настоящего мастера русского,— в этом месте у Федулова
всегда начинал звенеть голос,— настоящего мастера русского повернули лицом к
бревнам деревенской избы.
Я нашел эту картину в фондах Горьковского
краеведческого музея. «Песчаная дорога в лесу» Шишкина считалась обратной
стороной и была заколочена планочками.